№01 (07) may 2012 №01(07) may 2012

ЧАСТЬ Х
В доме Ганиева шёл ремонт. Повсюду стояли леса, рабочие красили потолок. 
На полу белели следы многих ног. Сам Гаджи стоял у окна и рубанком строгал 
доски.
Лейла принесла чашечку кофе и поставила её на доску. Ганиев с улыбкой 
поднял потное лицо.
– Кофе подано, – улыбнулась Лейла.
Ганиев пил кофе маленькими глотками и с любовью смотрел на жену.
– Как мне нравится сегодня у нас, – сказала Лейла. – Хоть бы этот ремонт 
затянулся подольше.
Ганиев передал чашку жене.
– Ну, а теперь, – сказал он, – пора за работу. – И они оба расхохотались.
Две повзрослевшие девочки лет по 15 внесли на носилках паркет. Тётушка 
Медина в засаленном платье стояла с добрым лицом в сторонке и радовалась.
– Ой, мои миленькие, тили­пили, выросли как.
Девочки гордо поднимались. А Лейла, хмуря брови, говорила:
– Не стой, тётушка Медина. Работай, работай!.. На кухню.
А девочки сбрасывали паркет с носилок и радовались грохоту.
Один из рабочих заворчал, проходя:
– Бросили под ноги, – и добавил другому, – только мешаются.
Гаджи поднял голову от рубанка и сказал:
– Дети, пойдите наверх. Помогите маме.
Лейла стояла на лестничной площадке и вытирала зеркало. А Гаджи бросил 
вслед ворчливому рабочему:
–  И  ты  ведь  был  молодым,  Сулейман,  –  и,  строгая,  продолжал,  –  пусть 
попотеют. Изнежились в Смольном. Пусть привыкают к труду.
Девочки что­то сказали на французском и расхохотались.
– Ах! – крикнула вдруг Лейла. Она вытирала зеркало. Соскочила с табурета. 
– Там подгорает мой плов, – и порхнула на кухню.
–  Мы  будем  кушать  на  полу?  –  спросили  девочки  тётю  Медину,  которая 
теперь торчала у зеркала.
– Кaк папа захочет, – ответила та. Вернулась Лейла. Опять стала протирать 
зеркало.
– Сюда, Аббас Кули, – вдруг вскрикнула она.
Ганиев поспешно бросил рубанок и побежал к жене.
L AY İ H Ə   /   Тогрул Джуварлы, Валерий Ивченко: Жизнь Ганиева (киносценарий)

231
– Ты не находишь? – спросила Лейла, глядясь в зеркало.
– Что, что не нахожу?
–  Ты  не  находишь,  что  я  похудела?  –  она  легко  спрыгнула  с  табурета,  не 
отрываясь от зеркала.
– Не такой была твоя Лейлашка, – вздохнула она.
– Наша мама красавица, – взвизгнули девочки и бросились обнимать мать. 
Слуги вокруг смотрели на них с умилением. Гаджи оглянулся. Ему было неловко.
– Ну, кончай ты, Лейла, – сказал Гаджи. – Время бежит, день уходит. Дел ещё 
много.
Работа закипела снова.
Гаджи было вернулся К рубанку, но Лейла опять закричала:
– Скорей сюда, Гаджи! 
– Хватит! – сказал Гаджи. – Поиграли. Больше я к тебе не приду.
– Нет, Гаджи! – возмущалась Лейла. – Ты посмотри, что здесь делается!
– Ну, что там такое? – вскинулся Гаджи.
–  Нет,  ты  только  взгляни,  –  кричала  Лейла,  –  сколько  жулья  развелось! 
Менять нужно всё к чёрту
– Да что у тебя там стряслось? – с досадой спросил Гаджи, бросая рубанок.
– Этот проклятый еврей опять нам подсунул пятнистое зеркало.
– Лейла, – рассердился Гаджи, – это мелочь.
– Не евреи наши главные враги, – сказала тётушка Медина, – а армяне. 
–  А  впереди  всех  главных  врагов  идёт  Ленин,  –  сказал  рабочий  сверху,  с 
лесов.
Семенящей походкой вошел, ковыляя, старичок Myртуза.
– Гаджи, дай нам поработать, – сказал он и остановился. Гаджи засмеялся.
– Не спеши, Муртуза, дай и нам поработать. Миллионерам это редко удается.
– Тогда я пойду, полежу, – сказал дедушка Муртуза и, повернувшись, зако­
вылял назад.
И  с  минуту  все  опять  сосредоточенно  работали.  А  по  вестибюлю  бегали 
весёлые солнечные зайчики.
Откуда­то  надвигался  гул.  С  топотом  пробежали  люди  мимо  окон.  Слуга 
осторожно открыл парадную дверь и выглянул наружу. Хлопнул вдалеке выстрел.
– Опять стреляют, – сказал рабочий с лесов, замазывая мастерком дырку.
– Мало ли в Баку дураков! – откликнулась Лейла. 
– Очень, очень много! – вздохнула тётушка Медина. – Даже сволочи есть.
– Не обращайте внимания, – строгал Гаджи. – Люди разные бывают.
Снова прибежали девочки, высыпали паркет и умчались.
Далекие крики за стенами дома не утихали, а наоборот, нарастали.
Гаджи сорвал фартук.
– Пойду, погляжу.
– Куда ты? – спросила Лейла. И, не дождавшись ответа, весело приказала: – 
А ну, возвращайся к рубанку! Вдруг убьют тебя, – сказала она.
– Никто никогда, – сказал Гаджи, беря архалук, – не смог бы, – просунул он 
руки в рукава, – убить, – пошёл он к двери, – Гаджи, – и хлопнул дверью.
–  Никогда  бы,  –  прошептала  вслед  тётушка  Медина.  И,  вытянув  шею, 
смотрела в стекло открытой двери: что там делается на улице?

№
01
 (0
7)
 m
ay
 2
01
2-
ci
 il
232
А Гаджи шёл к баррикадам. На балкончике дома, на втором этаже сидел на 
стуле толстый человек в папахе. На столике перед ним стоял чай. У ног человек 
держал берданку.
– Салам алейкем, Гаджи.
Гаджи остановился под балконом.
– Добрый день, Ахмед­ага! Что ты здесь делаешь? В наши­то годы…
–  Жду  армян,  –  достойно  отвечал  Ахмед­ага.  –  Пусть  только  сунутся.  У 
Ахмед­аги есть ещё порох.
В окна за Ахмед­агой выкатывались усатые лица, а рядом с ними торчали 
дула винтовок. Одна винтовка вдруг выстрелила. И сразу в нескольких концах 
улицы послышались выстрелы. С головы Ахмед­аги слетела папаха.
Ахмед­ага с достоинством поднялся и сказал в пространство:
– Проклятые армяне! В собственном доме уже покоя нет.
– Хочешь ружьё, Гаджи? – склонился он с балкона.
– Нет, спасибо, – сказал Гаджи и пошёл по улице, – в следующий раз.
Лежащие на баррикадах люди оглядывались на проходящего Гаджи.
– Идёт права качать, – сказал один.
– Кончай, – перебили его, – он человек нужный.
– Мухи не обидит.
– Но не дай бог, когда злой, – добавил третий. – Он тогда зверь.
–  Стойте,  –  говорил  Гаджи,  подходя  к  баррикадам.  Он  поднял  руку.  –  Не 
стреляйте!
С  враждебной  баррикады  поднимались  головы  армян.  Рядом  с  Ганиевым 
зачарованно вырос лысый азербайджанец и направил на враждебную баррикаду 
ружьё. Он шептал:
– Какая хорошая армянская голова.
Армянская голова, в которую метился азербайджанец, была такая же лысая 
и круглая.
– У него такая же голова, как у тебя, – говорил медленно Гаджи, отводя дуло. 
На близлежащих крышах, топая по железу, появилась ватага с ружьями.
– Мы с вами, ребята, – кричали они.
– А ну, сядьте! – крикнул им с баррикады Гаджи. – Сядьте, я вам говорю!
Часть ружей армян смотрела на крышу.
Когда на крышах уселись, Гаджи повернулся к соотечественникам и сказал:
– Хотите, я вам докажу, что армяне такие же люди, как вы?
Те промолчали.
– Братья армяне! – вдруг крикнул Гаджи и перелез через баррикаду.
– Я не знаю вашего языка, но я вам не враг.
Армяне снова повысовывали головы.
Чуть  шевельнулись  азербайджанские  ружья,  теперь  не  стреляли.  От  их 
баррикады спиной уходил Гаджи.
– Кто знает русский? – говорил Гаджи уже на середине пути.
– Переведите немедленно всем. Чтобы не прозвучал выстрел, единственный 
и страшный.
– Гаджи Аббас Кули, – вдруг вырос над баррикадой, как стебелек, господин 
Мнацаканов.
L AY İ H Ə   /   Тогрул Джуварлы, Валерий Ивченко: Жизнь Ганиева (киносценарий)

233
–  Добрый  день,  –  сказал  он,  –  какими  судьбами?  –  И,  перешагнув  через 
баррикаду, пошёл навстречу.
Гаджи остановился.
– Какая удача, – развёл он руками. – Господин Мнацаканов? Что вы здесь 
делаете?
– Я здесь, собственно, случайно, – говорил Мнацаканов, подходя. – Утром 
слышал: стреляют. Выпил кофе и вышел на улицу. И с тех пор не обедал. А вы?
– Я тоже, – улыбнулся Гаджи. – Выпил кофе и вышел на улицу.
Баррикады опешили.
– Но ваши соотечественники, дорогой Гаджи, ведут себя курьёзно, – говорил 
Мнацаканов. – Хулиганят, стреляют. Пройти невозможно, эли. Я хотел пройти на 
работу – и не смог.
– Мы сейчас это прекратим, – сказал Гаджи. Они пожали друг другу руки. – 
Рад вас видеть.
– Армяне и азербайджанцы! – крикнул он. – Встаньте!
Поднялись все, даже сидевшие на крышах.
– Встаньте, армяне! – крикнул Мнацаканов. – Не бойтесь! Азербайджанцы 
встали!
Встали и армяне и смущённо топтались.
– Вот те­те­те, – говорил кто­то с крыши.
– Теперь, – крикнул Гаджи, – направьте все ружья на нас.
Мнацаканов вдруг резво обежал Ганиева и встал с армянской стороны. 
– Наоборот, наоборот, – тихо сказал ему Ганиев.
Мнацаканов обошёл Ганиева и встал с азербайджанской стороны.
– Теперь на счёт три, – крикнул Ганиев и хлопнул в ладоши, – вы стреляете в 
нас. Только не путать! Только не путать, – крикнул он дважды, – армяне стреляют 
в меня, слышите, армяне, азербайджанцы – в Мнацаканова.
– Обнимемся, Гриша, – тихо сказал он Мнацаканову.
Мнацаканов кинулся к Ганиеву, обнял его и закрутил. Опять они стояли, как 
раньше.
– Не бойтесь, Гриша, – тихо шепнул ему Ганиев, – я знаю этих людей. Никто 
стрелять не будет, – и добавил, – если мы не остановимся.
– Аббас Кули, Аббас Кули, – шептал Мнацаканов, – зачем вам всё это надо? 
Зачем вам вся эта комедия? Нас же убьют! Зачем вы её разыгрываете?
– Гриша, будьте мужественны – и мы их осилим.
Мнацаканов немножко успокоился, и Ганиев начал:
– Раз, два, три! – крикнул он и хлопнул в ладоши.
Ни  одного  выстрела  не  раздалось.  Но  почему­то  загрохотало  кровельное 
железо. Армяне и азербайджанцы снова полегли. По наклонной крыше катился 
колбасой азербайджанец. Он докатился до желоба и повис на нём, ухватившись 
руками, ближе к армянской стороне.
Армяне,  что  были  ближе  к  крыше,  ахнули,  но  не  двинулись.  Человек 
продолжал висеть, болтая ногами и проклиная армян.
– Из­за вас, сволочи, – кричал он, поворачивая голову к баррикадам.
– Как хорошо он висит, черт возьми – сказал лысый азербайджанец и сделал 
пальцем: пух­пух!

№
01
 (0
7)
 m
ay
 2
01
2-
ci
 il
234
– Что же вы стоите, – крикнул Гаджи, – помогите ему. Он сорвётся!
– А зачем он нас ругает? – спросили из армянских рядов.
– Одеяло, тащите скорее одеяло! – вдруг закричал Мнацаканов и, сорвавшись 
с места, побежал к висевшему.
– Не надо, не надо одеяла, – сказал вдруг один армянин. – Я как­то раз тоже 
падал. Меня поймали руками. Без всяких там одеял. Рубенчик, Саркис, Арташес! 
За мной!
Они подбежали под висевшего и кричали ему, задирая головы:
– Пускай руки! Не бойся! Мы стоим под тобой!
Азербайджанцы  перелезли  через  баррикады  и  стояли  толпой,  не  решаясь 
подойти.
– Не пускай, не пускай, – кричали они. – Не слушай, не будь дураком, Ахмед! 
К армянам попадёшь!
Висевший висел и не знал, что ему делать. Желоб вдруг заскрипел и пополз. 
Азербайджанец, тихо вскрикнул: «Вай!» И поплыл вниз.
Армяне  приняли  его  мягко,  как  в  люльку.  Они  смотрели  на  него  почти  с 
любовью.
– Ушибся? – спросил один из них.
– Ушибся, Ахмед? – кричали азербайджанцы.
Ахмед некоторое время сидел спокойно на руках, отходя, а потом, почувст­
вовав, что воцаряется подозрительная тишина, заорал.
– Пусти, а, руки! Пусти, говорю тебе! Ударю, а!
– Беги, беги от них, Ахмед, – кричали азербайджанцы.
– Какое беги, а?! – кричал Ахмед. – Мне теперь неудобно. Вроде не такие они 
уж и плохие. Даже, может быть, хорошие, – сказал он, оглянувшись на Гаджи.
– Неблагодарные, э, эли, – сказал Рубенчик. – Пойдём отсюда, ребята. Куда 
пойдём? – спросил Саркис. – А кто мусульман будет бить? Я, что ли?!
И армяне пошли за свою насыпь.
– Кажется, обиделись, – сказал кто­то на азербайджанской стороне.
– Нехорошо получилось.
Спасённый  Ахмед  постоял­постоял,  подошёл  к  Мнацаканову,  обнял  его, 
пожал ему руку и медленно побрёл к своим баррикадам. Уже в трёх метрах он 
вдруг повернулся и сплюнул.
– Будьте вы прокляты все. Проклятые армяне!
Армяне  от  гнева  застыли.  Ахмед  это  почувствовал.  И  резво  прыгнул  за 
насыпь. И с армянской стороны просвистела пуля. Ганиев, как тигр, бросился в 
середину.
– Я вам сказал, – крикнул он, – стреляйте в меня.
Выстрелы смолкли. Некоторое время все лежали и прислушивались
– Стреляйте, я прошу вас! Переведите! – крикнул он Мнацаканову.
Мнацаканов  перевёл,  а  за  насыпью  начали  удивлённо  переглядываться. 
Гаджи это заметил.
– Да, да, прошу! Я думаю, что стою сотни оборванцев, которых вы хотите 
перебить. Один Аббас Кули Ганиев, который открыл вам армянский театр. Вы 
были в этом театре? Переведите! – крикнул он Мнацаканову. 
Мнацаканов перевёл, а один армянин сказал:
L AY İ H Ə   /   Тогрул Джуварлы, Валерий Ивченко: Жизнь Ганиева (киносценарий)

235
– Не были, но слышали. Переведите.
– И вообще, хватит! – крикнул Гаджи. – Эта сцена мне уже порядком надоела. 
Встаньте с той и другой стороны! И разойдитесь.
По обеим сторонам баррикады поднялись люди.
– Уходите, – кричал Гаджи. – Забирайте с собою столы и стулья, которые вы 
вытащили из своих квартир.
Все вставали. Они неловко смотрели друг на друга, подобно Гаджи, брали 
стулья и шли по домам. И только Ахмед, оглянувшись, вдруг крикнул:
– Мы ещё встретимся!
Аббас  Кули,  насвистывая,  возвращался  домой.  У  дверей  его  дома  стоял 
человек с ружьём.
– Добрый день, – сказал Гаджи. – Вы ко мне?
– Не знаю, – сказал часовой. – Меня здесь поставили – вот и стою.
– Ну, зайдёмте. Выпьете чашку чая. Идёт?
– Не идёт, – сказал часовой. – Велено тут стоять.
В вестибюле к нему бросилась Лейла.
– Гаджи, эти люди ворвались сюда и заняли дом. Объясни, что случилось? Я 
ничего не могла с ними сделать.
– Где девочки? – сурово спросил Гаджи.
– В детской, – сказала Лейла. – Ты для нас должен что­то сделать.
– Ты сошла с ума, – сказал Аббас Кули, оттолкнув жену. Он направился к 
патрулю:
– На каком основании вы вошли в мой дом?
– Чо­чо­чо? – спросил красноармеец.
– Что вы здесь делаете?
– А ты кто такой? Тебя впервой вижу. И отвечать не буду. А по­человечески 
скажу: богача арестовываем.
– Миронов! – крикнул сверху начальник. – Отставить разговорчики! А вас я 
прошу пожаловать сюда.
Аббас Кули поднялся на лестничную площадку.
– Вот мой мандат.
– Ну, теперь, слава богу, – сказал Ганиев, разглядывая подпись, – теперь я 
хоть знаю, с кем имею дело. – Он вернул мандат и вздохнул.
– Я пригласил бы вас на чай, но вы в этом уже не нуждаетесь. Теперь вы 
хозяин. Может быть, вы пригласите меня на чай? Простите, ваша фамилия?
– Краускас.
–  Не  сердитесь,  –  сказал  Абаскули.  –  Для  меня  это  всё  очень  и  очень 
неожиданно.
– Это и для нас было неожиданно, – Краускас смотрел на него с симпатией. 
– Мы вдруг почувствовали себя сильными. Знаете, господин Ганиев, ведь время­
время. Всё вдруг изменилось и обрело свою форму. Пока всё идёт правильно.
–  Я  всегда  замечал,  что  происходит  правильно,  –  продолжал  задумчиво 
Ганиев. – Запахло нефтью, и я взялся за нефть. Грянул пятый год. А на моей 
фабрике не бастовали. Один только раз пришли и сказали: «Хозяин, наши ребята 
бастуют. Мы дожны быть с ними вместе», и я ответил: «Нужно, конечно». А в 
душе не верил.

№
01
 (0
7)
 m
ay
 2
01
2-
ci
 il
236
– В их силу? – спросил Краускас.
– Да, они были слишком наивны. И я решил их сначала учить. И закралась 
мне в голову шальная мысль: а если они станут грамотными, может, не будет 
вообще никаких революций?
– Как видите, она случилась, – сказал Краускас.
–  Да,  –  сказал  с  полуулыбкой  Ганиев.  –  В  седьмом  году  на  мою  фабрику 
приходили все те, за кем гналась полиция. Они знали: Ганиев не выдаст. Ганиев 
не верит в политику. А верит в просвещение.
– A мы просветимся потом, – сказал Краускас.
– Почему вы говорите «мы»? Вы человек просвещённый.
– Я говорю так потому, что вижу кругом неграмотных. И у меня создается 
чувство, что я сам ничего не знаю и не понимаю. Вам это чувство знакомо?
–  Знакомо,  но  по­другому,  знаете.  Я  никогда  не  говорю  «мы».  Я  говорю: 
«Ахмед, Мамед, Иван. Мне неприятно, что ты не обут, мне неприятно, что дети 
твои не учатся в школе».
В вестибюль вошёл Мухтар, обвешанный сетками с банками краски.
– Ещё один буржуй, – сказал солдат у входа, впустив Мухтара.
– Гаджи, что происходит? – крикнул снизу Мухтар, складывая банки.
– А! – вздохнул он, – всегда у тебя происходит что­то странное.
– Принёс? – крикнул Гаджи.
– Еле дошёл. Кругом стреляют, в банки чуть не попали. Столько вёз, столь ко 
вёз.
– Этот человек привёз краску, – повернулся Ганиев к Краускасу.
– Мы собирались делать ремонт. Один раз в году мы своими силами делаем 
ремонт всего дома, чтобы не разжиреть, – добавил он иронически.
–  Знаешь,  Мухтар,  –  сказал  он,  –  мы  будем  жить  теперь  вместе.  Каждой 
семье отойдёт по две комнаты. Так ведь? – обратился он к Краускасу.
Тот  насмешливо  смотрел  на  Ганиева.  Ганиев  это  почувствовал  и  перевел 
взгляд на Мухтара.
– Ты этого хочешь, Мухтар?
– Чего? – не понял Мухтар. – Как не стало царя, так у меня в голове всё 
смешалось.  Слава  богу,  хоть  ты  оставался,  меня  направлял.  Было  мне  у  кого 
спросить.
– Теперь ты будешь спрашивать всё у господина Краускаса.
– Чего? – удивился Мухтар. – Он кто такой? Он богаче тебя? Слушай, Гаджи. 
Ты не первый год меня знаешь. Дело разве в деньгах? Никуда от тебя не уйду.
– Вы знаете, господин Краускас, я толкаю этого человека к вам. К его классу, 
если вам так угодно. И видите, он не идёт. Он липнет ко мне.
–  А  вы  знаете,  господин  Ганиев,  почему  это  происходит?  Потому  что  вы 
давно, давно, давно его закабалили. И я не знаю, сколько нам понадобится лет, 
чтобы выжить из него раба. Вы читали Чехова?
– Мне его читали. Вы знаете, я ведь неграмотный. Как и он, с краской, – 
кивнул он на Мухтара. – Хороший писатель.
– Аббас Кули, – перебил их беседу Мухтар. – Зачем ты с ним говоришь? 
Ткни его в шею и зови жандармов. Их же здесь всего трое. Мы можем их выгнать 
сами.
L AY İ H Ə   /   Тогрул Джуварлы, Валерий Ивченко: Жизнь Ганиева (киносценарий)

237
– Их гораздо больше, мой друг, – усмехнулся Ганиев. – А жандармов уже 
нету. И городовых нету тоже.
– Как нету? Сейчас видел, бежал один, такой потный, – удивился Мухтар.
– Так вот, господин Краускас, – обратился Ганиев снова. Бросил Мухтару: – 
Ты иди, скоро время обедать.
– Простите, – перебил его Краускас, – я мог бы говорить с вами по– другому. 
Просто  снасильничать.  Но  что­то  меня  останавливает.  Мне  что­то  нравится  в 
вас. Из вас вышел бы хороший пролетарий.
– Я был им. Мне разонравилось. А вы своим бунтом хотите выпустить из 
человека зверя. Хотите зачеркнуть сорок лет моей жизни. Я мотался и умолял 
людей учиться. Я умолял их не насильничать. А теперь, оказывается, всё это не 
нужно. Снова торжествует зверь, и его выпустили вы. А знаете, что вам во мне 
нравится? Я умею его укрощать. Вот посмотрите.
Он сбежал с лестницы и подошёл к солдату. Вынул из кармана сигару.
– У тебя спички есть? – спросил он.
– Найдутся.
Солдат  вынул  спички,  зажёг  одну  и  протянул  огонёк  в  ладонях.  Ганиев 
затянулся.  Солдат  замахал  спичкой,  туша  пламя.  Задел  сигару  Аббас  Кули,  и 
сигара упала на пол.
– Ой, ты прости, – сказал солдат и потянулся поднять.
– Подними! – резко вдруг крикнул Ганиев.
Нагнувшийся солдат замер с сигарой в руке.
– Так и стой! – крикнул Ганиев.
Воцарилась тишина. Солдат ничего не понял, но машинально остался стоять 
согнувшись.  Ганиев  стоял  над  ним.  Краускас  впился  пальцами  в  перила,  еле 
сдерживаясь.
– Долго мне так стоять? – спросил согнувшийся солдат.
– Долго, – заорал вдруг Ганиев. – Всю жизнь!
Солдат  разогнулся  и  с  неловкой  улыбкой  отдал  сигару.  И  тогда  Ганиев  с 
размаху дал ему пощёчину. Солдат схватился за щёку.
– За что? – удивился солдат. – Убью, сволочь! – вдруг заревел он.
И, махнув штыком, двинул его в сторону Ганиева.
И Ганиев в страхе отпрянул.
– Отставить, Миронов! – кричал сверху Краускас.
На  улицах  было  людское  половодье.  Все  шли  к  Баксовету.  Иногда  какой­
нибудь прохожий спрашивал:
– А куда это вы все идёте?
Но ему только смеялись в ответ. 
А около самого Баксовета, на котором развевался теперь красный флаг, ноги 
путались  в  запылившихся скомканных дорожках. Они  были постелены прямо 
по булыжнику. Под ногами валялись бумажки и семечки. Камера выхватила из 
толпы одного из рабочих. Он вертел головой, разглядывал стены домов. Увидел 
надпись: «Почта». И рванулся сквозь толпу.
– Ты куда? – крикнули ему.
– По делу, по делу, врать не умею, – кричал он, пробираясь. – Тут близко.
Товарищи посмеялись над ним и забыли.

№
01
 (0
7)
 m
ay
 2
01
2-
ci
 il
238
А тот, пробравшись в толпе, вошёл в здание почты. Внутри никого не было, 
и только одна старая интеллигентная дама, изредка поглядывая в окно, строчила 
уже девятую страницу письма.
– Ты меня знаешь? – спросил рабочий.
Та вздрогнула, закрыла ладонью письмо и вскочила.
– Господи, что вам надо?!
– Ты не бойся! – сказал ей перс. – Ты мне нужен. Умеешь писать?
– Что вам, собственно, надо? – закричала вдруг женщина, хватая листки.
– Ты не почта? – спросил рабочий.
– Господи, – ответила дама, – все они там, на улице.
– Господа, – крикнула дама в открытую дверь. В дверь заглянули с улицы.
– Здесь кто­нибудь знает этот тарабарский язык? Спросите его, чего он хочет.
Вошёл пожилой мусульманин­почтарь.
– Что тебе? – спросил он перса.
– Пишите, – сказал ему перс.
– Я тебя сейчас погоню, – сказал тот. 
– Только попробуй. Я сюда сейчас всех позову. Слышишь? Они все на улице. 
Пиши, говорю, – крикнул он даме.
Та машинально схватила ручку.
– Большой город, там, где Ленин.
– В Москву что ли? – спросила женщина.
– Ленину. Мы вам нефт кацай­кацай, вы нам революсия давай­давай. Алескер. 
Живи долго.
Титры:
Ганиев последние годы своей жизни 
провёл на даче в пригороде Баку. 
Заводы и фабрики у него отобрали.
По саду, сменяющему цвета и листья, бродит бодрый ещё старик.
Титры:
Он умер в 1921 году. 
В своем завещании он просил своих близких 
похоронить его на острове в море.
L AY İ H Ə   /   Тогрул Джуварлы, Валерий Ивченко: Жизнь Ганиева (киносценарий)

239
П Р И З РА К   И М А М А   Г У С Е Й Н А
В немой тишине идёт эта сцена, в немой тишине. У причала стоит пароход. 
На корме его гроб.
Набережная и бульвар запружены народом. Бегут по улицам люди к морю, 
машут друг другу руками, что­то кричат.
Давка на пристани. Все стремятся перелезть на пароход или хотя бы увидеть 
гроб. Не слышны, но видны рыдания.
На корме в окружении паланкина­кеджава, в котором находится гроб, сидят 
родные и близкие Ганиева. Их теснит толпа.
А  новые  толпы  с  пристани  всё  напирают  и  лезут.  Перепрыгивают  через 
поручни. На пароходе чуть ниже палубы, где лежит паланкин­кеджава с покой­
ным, суетятся матросы. Отдают концы.
Концы уже отданы. Но пароход всё не может отчалить. Тысячи рук удер­
живают его, притягивают к пристани.
Но вот, наконец, образуется маленькая щель между пароходом и пристанью, 
запруженной народом. Но снова тысячи рук тянут пароход к пристани.
Под тяжестью многих людей, лезущих на борт парохода, он начинает кре­
ниться. Трещат доски причала.
Гроб медленно выскользнул из паланкина­кеджава и пополз вниз. Его при­
дер живают, навалившись, мужчины.
И тогда капитан, стоящий на мостике, кричит что­то матросам в мегофон.  
Те пытаются отталкивать лезущую на пароход толпу. Капитан бросается в рубку. 
В машинное отделение по трубке идёт сигнал. И механики внизу, переведя ручку, 
дают самый полный вперёд.
Вскинулась и закипела вода за кормой. И накренившийся пароход отвалил 
от пристани.
И вся масса людей, не попавших на пароход, застрявшая между пароходом 
и пристанью, стоящая с края причала, стала падать с пристани в море и тонуть. 
Беззвучные крики.
Отчалил, сделав круг, накренившийся пароход.
Теперь уже треснули доски посредине причала. Толпа шарахнулась. И мы 
увидели, как возник в этом месте проём, в который проваливаются люди.
Над выровнявшимся пароходом поплыли такие редкие в Баку облака. Ветер 
зашевелил  шелка,  которыми  украшен  паланкин­кеджава.  Как  будто  зашептал 
что­то в последний раз человек под паланкином.
Вдали открылся остров Наргин, что лежит в бухте напротив Баку, солнечный 
луч ударил в него. Остров засветился, посветлела вода у берега.
А у причала всё тонули в море люди.
И  дальше,  уже  у  входа на  причал,  взявшись  за  руки,  стояла  в  толпе  цепь 
людей, удерживая новую толпу, которая рвалась на причал.
А по улицам города, по теням от деревьев и солнечным лужайкам шли два 
человека. Они о чём­то оживлённо беседовали.

Jurnal 
CBS mətbəəsində 
çap olunmuşdur
Tel.: [phone]  
Faks: 447 7504
Jurnal Mədəniyyət vəTurizm Nazirliyinin maliyyə vəsaitinə çap olunur
Ünvan:   Bakı şəh., Vidadi küç. 13
Tel:  
([phone]; ([phone]
e-mail:   [e-mail]
Azərbaycan Respublikası
Mədəniyyət və Turizm Nazirliyi
F O K U S
Analitik kino jurnalı
№01 (07); may 2012-ci il
(ildə 4 dəfə çap olunur)
REDAKSİYA HEYƏTİ
Aygün Aslanlı
Aliyə Dadaşova
Əli İsa Cabarov
Emil Həsənov
Sevda Sultan
Yusif Şeyxov
Üslubçu redaktor
Rəbiqə Nazimqızı 
Dizayn konsepti
Hikmət Aydınoğlu
Kompüter tərtibatçısı
Nazim Hüseynov
Fotoqraf
Seymur Seyidbəyli
Yayım üzrə məsul 
“Öz” Prodüser Mərkəzi 
tel: [phone]
“Fokus kino jurnalı”  
layihəsinin müəllifləri
Əli İsa Cabarov
Asif Rüstəmov
Vəfa Cəfərova
“Azərbaycan Dəmir Yolları” Qapalı Səhmdar Cəmiyyəti “Fokus”  jurnalının nəşrinə dəstək göstərib
TƏŞKİLATİ DƏSTƏK:
Azərbaycan Kinematoqrafçılar İttifaqı,
Buta Film kino şirkəti, Ayan-Z Prodüser Mərkəzi 
TƏSİSÇİ:  
Gənc Film İstehsalçıları Assosiasiyası (AGFİA)
Müəlliflərin 
fikri 
redaksiya 
heyətinin 
fikri 
ilə 
üst-üstə 
düşməyə 
bilər
Jurnal  Ədliyyə  Nazirliyində  qeydiyyatdan  keçmişdir.  Qeydiyyat  №  2685.
Üz qapaq fotosunun müəllifi: Dadaş 
Adna

Cineline.az saytı filmlərlə bağlı 
fikirlərini bölüşmək istəyən gənclər 
üçün bir məkandır. Sayt gənclərə 
bu imkanı verməklə yanaşı 
onların diqqətinə peşəkar 
kino yazarlarının da 
məqalələrini təqdim edir.
Facebook.com/cinelineaz
Twitter.com/cinelineaz
http://cineline.az 
Kinomanların görüş məkanı

● Layihələrin tərtibatı 
və istehsalı
Bütün növ audiovisual məhsulların kreativ 
layihələnməsi. Reklam və musiqi çarxlarının, 
sənədli, bədii, korporativ filmlərin istehsalı. Reklam 
kompaniyalarının, bədii filmlərin promo tədbirlərinin 
hazırlanması və həyata&