Pauline Attenborough was seventy-two years old, but she looked much younger. When a soft light shone on her, she could look as young as thirty. She had a lovely figure and face, and her nose was a very good shape

, wɛn ʃiː sɔː ðə laɪt gəʊ ɒn ɪn ˈpɔːliːnz ˈbɛdru(ː)m. ˈrɒbət ˈjuːʒʊəli steɪd ɪn ðə ˈdrɔːɪŋ ruːm fɔːr əˈnʌðər ˈaʊə, ðɛn hiː wʊd gəʊ tuː bɛd tuː. Ciss, ˈstændɪŋ ɪn ðə ˈgɑːdn, ˈwɒntɪd tuː gəʊ tuː hɪm. ʃiː ˈwɒntɪd tuː seɪ, əʊ, ˈrɒbət! ðɪs ɪz ɔːl rɒŋ!' bʌt ʃiː kʊd nɒt duː ðɪs bɪˈkɒz ɑːnt ˈpɔːliːn wʊd hɪə. səʊ ʃiː wɛnt tuː hɜːr əʊn ruːmz.

Иногда Сисс оставалась в темном саду примерно до десяти часов, когда увидела, как в спальне Полины горит свет. Роберт обычно оставался в гостиной еще час, а потом ложился спать. Сисс, стоя в саду, хотела пойти к нему. Она хотела сказать: «О, Роберт! Это все неправильно! Но она не могла этого сделать, потому что тетя Полина услышит. Поэтому она пошла в свои комнаты.

In the mornings, Robert went to London at about nine o'clock. Pauline rested in bed. She came downstairs at lunchtime. Sometimes she did not leave her bedroom until teatime. But she always looked fresh and young.

ɪn ðə ˈmɔːnɪŋz